Парашистай Жертвоприношения – фрагмент 3 книги

Обычный парень из современного поколения. Русые волосы. Карие глаза через стекла очков смотрят прямо и уверенно. Прямой нос и тонкие губы. Маленькая родинка у левого угла рта. Единственное отличие от худосочных очкариков, живущих рядом с компьютером в том, что он дружит с физкультурой. Посмотрев на корешок амбулаторной карты – Семен Александров, тысяча девятьсот девяносто первый год рождения, студент политехнического университета, – я спрашиваю:

– На что жалуетесь?

– Горло болит, температура повышается, особенно к вечеру, слабость во всем теле, – отвечает он, глядя мне в глаза.

Я вижу, что он врет, и мне становится интересно – зачем?

– Какая температура бывает вечером?

– Тридцать восемь и пять. Меня знобит. И голова сильно болит.

Якобы сочувственно покачав головой, я даю ему термометр. Затем совершаю рутинные действия – считаю пульс, заглядываю в горло, слушаю легкие. Повесив фонендоскоп на шею, я смотрю на шкалу градусника и вижу, что ртуть замерла на цифре в тридцать семь и шесть.

Замечательно. Способный парень. Он абсолютно здоров, но, тем не менее, у него субфебрильная температура.

Собственно, теперь я всё знаю про него. И он меня заинтересовал. Тем, что он сделал, и что собирается сделать. В парне есть стержень, и он пытается идти своей дорогой, пусть даже выбрал тупиковый путь. Он живет с компьютером, но при этом ходит на тренировки по боксу, которым занимается четыре года. У него есть хобби, занимающее в последнее время большую часть свободного времени. И он при этом умудряется хорошо учиться, перемещаясь с курса на курс без проблем.

Я объясняю Семену, чем ему лечится, и выписываю ему справку-освобождение от занятий в университете в связи с острым респираторным заболеванием. Марина выдает парню бланки анализов, и я говорю, когда ему прийти на прием:

– Через неделю, в понедельник, вы приходите, Семен. Вам этого времени должно хватить для выздоровления.

– Да, конечно, доктор.

Я смотрю вслед парню и думаю, что большинство пациентов даже не задумываются о том, что на приеме у доктора нельзя врать. Это, как на исповеди, – лучше попытайся быть самим собой и скажи правду, потому что если соврешь, Бог все равно увидит и накажет. Не надо имитировать и выкручиваться, – умный врач всегда заметит фальшь. И, поняв, что его обманывают, сделает то, что считает нужным в данный момент – или подыграет пациенту, чтобы развести его, или, разоблачив ложь, отправит восвояси.

Впрочем, пациенту может улыбнуться фортуна – плохих докторов, которые ничего не видят и не замечают, достаточно много.

– Михаил Борисович, у вас в двенадцать тридцать оперативка у главного врача, – напоминает мне медсестра.

– Спасибо, Марина, – благодарю я. И вспоминаю, что я – заведующий терапевтическим отделением в муниципальной поликлинике. Это всего лишь должность, никто меня не освободил от территориального участка и приема пациентов. И я даже был рад этому, потому что мне нравится заниматься врачеванием.

Поздней осенью в прошлом году я, используя паспорт на имя Кузнецова Василия, уехал поездом в Москву и учился два месяца под своим настоящим именем. Просто ежедневно ходил на занятия, а в выходные посещал кинотеатры и торговые центры, словно я обычный ничем не примечательный человек. Муравей в гигантском муравейнике, целенаправленно ползущий в направлении, которое обязательно принесет пользу обществу. Одна из многих теней, сбивающихся в стадо, и с опаской вглядывающихся во мрак окружающего мира.

С неба падал снег, и я, вместе со всей природой, пребывал в замороженном состоянии. Находясь в другом месте, как будто изменился. Внешне всё тот же доктор Ахтин, а внутри – спокойное тихое болото, в котором на века замерла жизнь.

Очень часто после занятий уходил в библиотеку и читал. Найдя массу литературы по интересующей меня теме, я читал запоем, порой забывая о том, что рабочий день  в библиотеке закончился и пора уходить – брал книги с собой и читал ночью.

Я жил в другом измерении, и в другом времени.

И мне казалось, что именно там в другой реальности я чувствую себя живым. В книгах были ответы на все мои вопросы, и там задавались вопросы, на которые у меня были готовые ответы. Я разрушал воздвигнутые авторами замки, и возводил на их фундаменте свое здание, которое было прочнее в десятки раз. Я заходил в помещения и находил, что они необратимо пусты. Я терпеливо заполнял их информацией, и, когда понимал, что комната заполнена до отказа, запирал дверь до лучших времен.

Настойчивость и терпение – вот мои добродетели, на которые я опирался  в своем сознании. И радовался каждому прожитому дню.

Потому что он приближал меня к продолжению пути.

Приходило утро, и я снова шел на лекцию. Или на семинар. Или в клинику к больным.

Время, заполненное до отказа пустотой.

Сознание, в котором зреют мысли и планы.

Да, я много думал.

Создавал образы.

Рисовал картины.

Путь в Тростниковые Поля требует жертвоприношения. Я знаю, что Богиня вернется ко мне сразу, как только я вернусь на свою дорогу. Свет далеких фонарей манит меня, но я терпелив – еще не время, и не место.

Обучение закончилось. Экзамены и предновогодняя суета совпали, создав иллюзию того, что наше обучение кто-то проконтролировал.

Я вернулся домой и после праздников вышел на работу. И в первый же рабочий день заместитель главного врача по медицинской части Сергей Максимович Бусиков представил меня коллективу, как заведующего терапевтическим отделением. Судя по лицам, никто этому не удивился.

И процесс пошел.

До весны я спокойно работал, никак не показывая того, что могу быть самостоятельным руководителем. Я дисциплинированно выполнял распоряжения руководства, держал документацию в идеальном порядке, пытался быть строгим, но справедливым с подчиненными, и при этом выполнял все функции обычного терапевта на участке.

Свободного времени оставалось мало, но это и к лучшему.

Зимний сезон никогда не был для меня любимым временем. Я не люблю мороз и белый снег, от которого отражается солнце, обжигая глаза.

Я, по-прежнему, находился в застывшем состоянии.

По ночам я все также думал, создавал образы и рисовал картины. Я просто терпеливо ждал.

До месяца апреля, когда пришло время настоящей весны.

В один из первых теплых солнечных дней на прием пришла сравнительно молодая пациентка, которая вывела меня из состояния заморозки, и я понял, что моё время пришло и пора делать первый шаг.

Я смотрю на часы, и, увидев, что до оперативки у главного врача есть еще десять минут, говорю:

– Марина, а давайте чай попьем. Нам ведь хватит десяти минут?

– Конечно, Михаил Борисович, – радостно улыбается в ответ медсестра.

И, нажав на кнопку электрического чайника, достает из тумбочки чашки, чай в одноразовых пакетиках, печенье и конфеты.