Профилактический осмотр – эпизод из Страна теней

Иногда кажется, что на прием ходят одни и те же пациентки. Семен посмотрел на длинную очередь, сидящую перед кабинетом, заметил много знакомых женских лиц, кивнул в ответ на сказанное вразнобой «здрасте» и вошел в кабинет.

– Доброе утро, Людмила Андреевна. Я так понимаю, что сегодня у нас аншлаг. С чего это вдруг?

Акушерка ответила на приветствие и добавила:

– Понедельник – день тяжелый, Семен Михайлович. Запись у нас полная, плюс восемь беременных женщин. К тому же, сегодня у нас профилактический осмотр декретированной группы – сотрудницы из детского сада и начальной школы.

– И много их?

– Всего – двадцать один человек.

Семен вздохнул и стал надевать белый халат. Порой, ему казалось, что работа в стационаре значительно проще, чем в поликлинике. Там у него были нестандартные случаи, нетипичные ситуации и ежедневная борьба за жизнь. Здесь – профилактический осмотр, диспансеризация женщин детородного возраста и ежедневная рутина. В стационаре он думал над лечением каждой пациентки, на консультативном приеме – в некоторых случаях можно было не думать вообще. Там – индивидуальный подход и общение с человеком минимум десять дней, здесь – конвейер массовых профосмотров, когда перестаешь замечать лица.

Сев за стол, Семен оглядел кабинет – светло-коричневые столы, черные стулья, серые стеновые панели, зеленые металлические шкафы для амбулаторных карт, белая ширма, закрывающая гинекологическое кресло. Затем повертел шариковую ручку в правой руке и бросил её на стол. Взял в руку свою личную печать, отвинтил крышку и положил на штемпельную подушечку. Смахнул несуществующую пыль со столешницы.

– Ну, что, Семен Михайлович, будем начинать?

Акушерка, даже не дождавшись ответа от врача, открыла дверь, вышла в коридор и громко сказала:

– Так, сначала по записи, а потом двое на профилактический осмотр, затем снова по записи. Ну, и так далее. Не ругаемся, не кричим. Примем всех. Первой заходит Окунева.

Семен задумчиво посмотрел на большой живот беременной женщины и спросил:

– Ну, Окунева, что беспокоит?

– Ничего, доктор, у меня всё прекрасно.

Семен кивнул. Другого ответа он и не ожидал.

– Голова не болит? Мушки перед глазами не мелькают? Ночью спим спокойно? – на всякий случай уточнил он, и, вновь услышав отрицательный ответ, показал рукой на весы.

За неделю прибавка в весе на полтора килограмма. Хорошо заметная отечность тканей. Артериальное давление сто сорок на восемьдесят пять миллиметров ртутного столба. В общем анализе мочи наличие белка на верхней границе нормы.

– Ложитесь, Окунева, на кушетку. Послушаю сердцебиение плода.

Семен нашел предлежащую часть плода, приложил акушерский стетоскоп к нижнему полушарию живота и стал слушать. Сердцебиение ритмичное, но приглушено.

Вернувшись за стол, Семен записал в карту свой осмотр и, подняв глаза,  посмотрел на беременную женщину, сидящую перед ним.

– Надо ехать в перинатальный центр, Окунева. И ехать надо сегодня.

– Не-а, – помотала женщина головой, – меня же ничего не беспокоит, и срок еще только тридцать семь недель. Что мне, до самых родов в больнице лежать, что ли? Не поеду.

Семен помолчал минуту, и потом стал спокойно говорить:

– У вас, Окунева, нарушение кровообращения между вами и ребенком за счет повышенного артериального давления. А это, в первую очередь, спазм сосудов на уровне плаценты. Ваш ребенок умрет через три дня. И вы этот момент даже не заметите. У вас всё будет прекрасно, ничего не будет беспокоить, а плод отомрет.

Семен посмотрел прямо в глаза беременной женщины и повторил:

– И произойдет это через три дня, в ночь на среду.

– Как через три дня? – ошарашено переспросила Окунева.

– Кстати, вы ведь почувствовали, что ребенок в последние дни стал меньше шевелиться? Редко побултыхается, и потом долго тишина?– спросил Семен, не обратив внимания на вопрос пациентки.

Окунева похлопала глазами и кивнула, сказав неуверенно:

– Ну, вообще-то, да. Иногда днем я его не чувствую совсем.

– Вот, и я об этом. Еще пару дней иногда пошевелиться, а на третий – помрет. Сегодня у нас двадцать восьмое, – Семен глянул на календарь, – значит, первого мая ваш ребенок перестанет шевелиться и умрет.

Окунева побледнела, сглотнула слюну во внезапно пересохшем рту, и хрипловато сказала:

– Доктор, давайте направление. Я прямо сейчас поеду, меня муж в машине ждет, он и довезет.

Семен заполнил бланк, поставил подпись и личную печать. Проводил взглядом женщину, которая стремительно переместила своё большое тело к выходу из кабинета.  Только после этого повернулся к удивленному лицу акушерки.

– Семен Михайлович, откуда вы знаете, что ребенок умрет через три дня?

– Да не знаю я этого, – усмехнулся Семен, – просто, если б я стал рассказывать ей о том, что такое гестоз, преэклампсия и эклампсия, то она бы все равно ничего не поняла. И решила, что она права, а врач придирается. И даже если бы я сказал, что в результате этих состояний ребенок может умереть, то она бы отмахнулась от этой гипотетической ситуации. А вот четкое временное ограничение – три дня и кирдык – действует, как холодный душ в жаркую погоду. Моментально прочищает мозги. Впрочем, у неё они тоже отекшие, поэтому, прочищать там нечего. Думаю, она просто испугалась.

– Но в перинатальном центре ей могут объяснить, что вы её обманули?

Семен пожал плечами и ответил:

– Нет, это вряд ли. Хотя, даже если и скажут что-то, то это уже не будет иметь никакого значения. Главное, чтобы вовремя родоразрешили, а всё остальное – несущественно.

Дверь в кабинет приоткрылась.

– Можно?

– Да, заходите.

Семен посмотрел на девушку, робко вошедшую в кабинет.

– Профилактический осмотр? Детский сад? – уточнила Людмила Андреевна.

– Да.

– За ширмой раздевайтесь и ложитесь в кресло, – показала рукой направление акушерка. Девушка сделала несколько шагов в указанном направлении, округлившимися глазами глядя на тот предмет, куда она должна лечь.

– Лет вам сколько? – спросил Семен.

– Девятнадцать.

– Первый раз на приеме у гинеколога?

– Да.

Семен задал вопросы о половой жизни и, получив положительный ответ, уточнил первый день последних месячных, и после этого, философски глядя в пространство, медленно сказал:

– Всё однажды в жизни случается в первый раз. У кого-то это случается в детстве, а у кого-то это происходит только в определенном возрасте. Я вот тоже задумал сделать то, что никогда не делал. Да, страшновато начинать, вдруг не получится. Однако говорю себе – не Боги горшки обжигают. Трудно будет, тяжело, но, если всё получится, то я же себя до конца жизни уважать буду. То есть, я много могу, если захочу. Горы способен свернуть.

– Доктор, – прервала размышления акушерка, – пациентка уже лежит в кресле.

В конце рабочего дня в кабинет заглянула секретарь главного врача и сказала, что Семена Михайловича Угарина хочет видеть Юлиана Борисовна.

– Зачем? – спросил Семен, но не успел – секретарь уже закрыла дверь с той стороны.

– Ну, и зачем я этой кукле понадобился? – вздохнул Семен. – Думал, что спокойно домой поеду, а вот чувствую, что она мне мозг сорвет.

– А, может, что-нибудь интересное предложит? – сказала Людмила Андреевна.

– Ага, – кивнул Семен, – или без вазелина в задницу залезет, или гвоздь в голову вобьет.

Он встал и вышел из кабинета. Идти недалеко, – на два этажа вниз. Для администрации в поликлинике выделено целое крыло: экономический отдел, отдел кадров, бухгалтерия и приемная главного врача. Семен в очередной раз подумал, зачем на сто пятьдесят работников поликлиники целых три экономиста, пять бухгалтеров во главе с главбухом, два специалиста в отделе кадров. Сам же себе ответил на этот вопрос, и толкнул дверь приемной главного врача.

– Можно туда? – спросил он секретаршу, которая уже деловито что-то набирала на клавиатуре.

– Да, конечно, Семен Михайлович.

Он вошел в кабинет и, жестом спросив разрешения, сел на стул, напротив главного врача. Юлиана Борисовна Уласова, сидевшая во главе стола, широко открытыми глазами смотрела и улыбалась. Улыбка была одновременно и покровительственная, и великодушная. Семен непроизвольно отметил некоторые изменения во внешности – новая прическа, которая напомнила ему Барбару Брыльску из фильма Рязанова. Более темная по оттенку помада, подчеркивающая тонкие губы. Кулон на шее в виде темно-красной капли, – скорее всего, небольшой рубин на золотой цепочке. Явно цвет помады подобран под кулон.

– Семен Михайлович, – сказала Юлиана Борисовна, тонкие пальцы с накладными ногтями пришли в движение, создав ощущение, что кукла неожиданно ожила, – у нас в ближайший месяц будет много работы. Надо будет провести дополнительную диспансеризацию на птицефабрике и молкомбинате. Около трехсот человек. Будем выезжать на место, – группа специалистов, в которой нам нужен гинеколог, потому что из этих трехсот больше половины женщины. Два раза в неделю, думаю, что по вторникам и пятницам.

– Сколько? – спросил Семен.

– Ну, вы как всегда задаете конкретные вопросы, – начала издалека Юлиана Борисовна, и Семен подумал, что сейчас его попытаются надуть. И оказался прав.

– Двадцать пять рублей за осмотр каждой пациентки.

Семен смотрел на сидящую перед ним куклу в чистом накрахмаленном халате и размышлял о том, что происходит с человеком, которого подпускают к государственной кормушке. Он знал, что Юлиана Борисовна когда-то была врачом-терапевтом, и даже, говорят, пару лет реально работала в здравоохранении, но затем неожиданно пошла на повышение, сразу перескочив через несколько ступенек в медицинской иерархии. Сейчас она даже близко не подходила к пациентам, поэтому назвать её врачом язык не поворачивался.

– Что вы так смотрите на меня, Семен Михайлович? Неужели, мало?!

Опять-таки, если предположить гипотетическую ситуацию, когда кукла лежит в гинекологическом кресле, то наверняка окажется, что она ничем не отличается от всех остальных субстратов. Следовательно, главврач – обычная женщина, потенциальный пациент, а не какой-то там небожитель. Можно расслабиться и терпеливо ждать, ибо, что для  врача – ежедневная работа, то для пациента – неизлечимая  болезнь, и для главврача – незапланированные расходы.

– Ладно, – чуть поджала губы Юлиана Борисовна, хотя улыбка еще оставалась на лице, – тридцать рублей за профилактический осмотр женщины.

Какими категориями мыслит Уласова, стоя за штурвалом поликлиники? Вопрос, который можно не задавать, особенно если вспомнить раздутый административный штат поликлиники и количество уволившихся опытных сотрудников, которые ушли только за последний год из бесплатной медицины. А также, если знать оснащение поликлиники современной диагностической аппаратурой, которой в принципе не было, но даже на той, что была, работать было некому.

– Хорошо, сколько вы хотите, Семен Михайлович?

Улыбка, наконец-то,  исчезла, уступив место холодному блеску глаз.

– Сорок, – назвал Семен ту цифру, которая должна была прозвучать с самого начала. Он прекрасно знал, сколько получают коллеги в других поликлиниках за профилактический осмотр.